Александр Первый и Наполеон. Дуэль накануне войныВладлен Сироткин, 2012

Одно из самых значимых событий русской истории — Отечественная война 1812 года. Собирался ли Александр I незадолго до нее напасть на Наполеона? Какое отношение к французскому нашествию в Россию имела война США с Великобританией? Кто на самом деле победил в Бородинской битве и потом сжег Москву? Почему именно Отечественная война 1812 года породила русскую нацию и чем вредны квазиисторические сочинения модного публициста Понасенкова? Обо всем этом «Ленте.ру» рассказал доктор исторических наук, профессор Европейского университета в Санкт-Петербурге Владимир Лапин.

«Лента.ру»: В советских учебниках истории писали, что Наполеон вторгся в Россию для ее порабощения и расчленения. Теперь часто можно услышать, что война 1812 года была спровоцирована политикой Александра I, постоянно нарушавшего условия Тильзитского мира.

Владимир Лапин:

Оба этих полярных утверждения совершенно неверны. Завоевать и расчленить Россию Наполеон совсем не собирался — он был трезвомыслящим политиком и полководцем, понимающим нереальность такой задачи. Поэтому ни о какой угрозе нашей государственности тогда и речи не шло.
Владимир Лапин
Если рассуждать гипотетически, даже в случае поражения в войне Россия могла потерять лишь завоеванную в 1809 году Финляндию и западные губернии, полученные после разделов Польши в конце XVIII века. Можно еще предположить, что в таком случае в Закавказье вновь попытались бы взять реванш Турция и Персия — давние союзники Франции. С ними Россия воевала несколько лет одновременно, с первой из них она заключила мирный договор за месяц до вторжения Наполеона, со второй — уже в следующем 1813 году. В любом случае утрата своих коренных территорий в 1812 году Российской империи совершенно не грозила.

Это правда, что осенью 1811 года Александр I сам собирался начать войну с Францией, вторгнувшись на территорию Великого герцогства Варшавского?

Да, такие планы существовали. Но и война Четвертой коалиции 1806-1807 годов во многом была вызвана желанием русского императора в коалиции с Пруссией прогнать французов за Рейн. Однако в конце 1811 года прусский король Фридрих Вильгельм III, помня о прошлых поражениях, не решился выступить против Наполеона. Без участия европейских союзников новая война теряла всякий смысл, поэтому от похода в Польшу пришлось отказаться.

На самом деле совершенно неважно, кто первым хотел начать войну. Военный конфликт России и Франции в 1812 году стал закономерным развитием затяжного противоборства между двумя державами

Не будем забывать, что впервые они столкнулись еще в 1793 году, когда во время войны Первой коалиции русский флот отправился к французским берегам. В 1798 году во время войны Второй коалиции черноморская эскадра во главе с адмиралом Федором Ушаковым действовала против французов в Восточном Средиземноморье. В 1799 году русские войска противостояли им в Западной Европе — экспедиционный корпус под командованием Александра Суворова сражался в Италии и Швейцарии, а корпус генерала Германа неудачно воевал в Голландии.

Новые столкновения России и Франции произошли уже в начале XIX века. В 1805 году, во время войны Третьей коалиции, русские войска потерпели поражение при Аустерлице, а разгром при Фридланде в 1807 году вынудил Александра I заключить с Францией унизительный и невыгодный для нашей страны Тильзитский мир.

Но даже после этого Наполеон понимал, что на востоке Европы существует огромная и потенциально опасная империя с сильной армией и мощным флотом. Поэтому новая война между Россией и Францией была лишь вопросом времени, и обе стороны к ней активно готовились.

То есть вторжение Наполеона не стало для России громом среди ясного неба, подобно ситуации 22 июня 1941 года?

Конечно, нет. Такое представление у нас идет, как мне думается, от фильма «Гусарская баллада», главных героев которого неожиданное известие о начавшейся войне настигает посреди бала. На самом деле в русской армии не просто готовились к столкновению с Наполеоном, а с нетерпением его ждали.

Неизвестный художник «Переправа наполеоновской армии через Неман»

Изображение:

Офицерам и генералам не терпелось отомстить французам за унижения Аустерлица и Фридланда, за бессмысленную и позорную войну с Австрией в 1809 году, в которую Наполеон втянул Россию против ее недавнего союзника, за непопулярную войну со Швецией, тоже ставшую следствием Тильзитского мира.

Чего на самом деле добивался Наполеон, перейдя Неман в июне 1812 года?

Далеко идущих планов у него не было. Он намеревался быстро разгромить русскую армию в генеральном сражении недалеко от границы и принудить Александра I на своих условиях подписать новый мирный договор. Наполеон надеялся надолго нейтрализовать Россию, чтобы она не мешала ему добить Англию и полностью подчинить себе Европу. Но французскому императору и в страшном сне не могло присниться, что его огромной армии придется наступать до самой Москвы.

Справедливы ли упреки, что Россия не соблюдала континентальную блокаду Англии, к которой она была вынуждена присоединиться после Тильзитского мира?

Россия в целом ее соблюдала. Другое дело, что разрыв торговых отношений с Англией наносил огромный ущерб нашей экономике, поэтому многие российские помещики и купцы, терпя колоссальные убытки и стараясь избежать окончательного разорения, находили какие-то лазейки, чтобы нарушить континентальную блокаду. Это очень похоже на нынешнюю ситуацию с западными санкциями и нашими антисанкциями, которые сейчас тоже пытаются обойти всеми доступными способами.

За несколько дней до вторжения Наполеона в Россию, 18 июня 1812 года, США объявили войну Англии, злейшему врагу Франции. Если ли связь между двумя этими событиями?

Отвечу вам каламбуром: связи нет, потому что тогда не было связи.

То есть?

До появления телеграфа информация о событиях распространялась по миру очень медленно. Пакетботы из Нового Света в Европу в то время шли около месяца, поэтому Наполеон узнал о начавшейся англо-американской войне, когда уже был в Смоленске.

Материалы по теме

08:57 — 14 февраля 2016

Пепел Вашингтона

Как Россия пыталась остановить войну между США и Англией за Канаду
Вообще, это очень забавный исторический курьез. Американцы надеялись, что Британия по рукам и ногам связана борьбой с Наполеоном. Если бы они знали о французском вторжении в Россию, вряд ли решились бы на войну с англичанами. И тогда наверняка Вашингтон вместе с Белым домом не сгорел бы, и слова у национального гимна США были бы иными.

Кстати, между этими двумя войнами много общего. В США конфликт с Британией именуют войной 1812 года (War of 1812), или Второй войной за независимость; у нас конфликт с Францией называют Отечественной войной 1812 года. У них сгорел Вашингтон, у нас — Москва. В обеих наших странах война вызвала небывалый патриотический подъем, способствовала росту национального самосознания.

Как вы считаете, кто на самом деле победил в Бородинской битве, которую во Франции называют Москворецкой битвой? Ведь еще Лев Толстой в «Войне и мире» указывал, что поле сражения осталось за французами.

Этот спор как начался вечером после завершения сражения, так до сих пор и продолжается. Мы считаем Бородино днем славы русского оружия, а французы уверены в своей победе. Мне эта дискуссия представляется совершенно бессмысленной, поскольку у обеих сторон есть свои резоны. Вопрос лишь в том, под каким углом зрения оценивать итоги Бородинской битвы.

Основные направления

Западное — сложные отношения с Францией и Англией(периодические войны и союзы): война в составе третьей и четвёртой антифранцузских коалиций, русско-английская война 1807—1812 г, отечественная война 1812 года и последующее присоединение царства Польского к Российской империи.

Северо-западное — война со Швецией 1808—1809 годов и последующее присоединение Финляндии.

Юго-восточное — присоденинение части Кавказа и война с Персией (Ираном) 1804—1813 гг.

Юго-западное — война с Турцией 1806—1812 гг. и последующее присоединение Бессарабии.

Восточное — Русско-американская конвенция 1824г., Англо-русская конвенция 1825 — о разграничении их владений в Северной Америке.

Материалы по теме

00:03 — 5 апреля 2019

«Обида на Европу объединила всех»

Как война с Турцией разожгла антирусскую истерию и рассорила Россию с Западом
Если подходить строго формально, следуя тогдашним правилам ведения войны, то однозначно победили французы. Действительно, поле битвы осталось за ними, а русские войска не только отступили, но и сдали Москву. Но если смотреть на Бородино с точки зрения общей картины, то это, безусловно, был большой успех русской армии. Ожесточенное и кровопролитное сражение сильно подкосило французскую армию, оказав существенное влияние на ее боеспособность и в конечном итоге — на исход всей войны.

Кстати, французская историография не очень охотно вспоминает о русской кампании Наполеона в 1812 году. Это вполне объяснимо.

Французы хоть и считают себя победителями битвы при Бородине, но они не могут отрицать, что войну-то они потом все равно проиграли

Вспоминать о своих поражениях не любит никто, поэтому и у нас сражения при Аустерлице и Фридланде почти забыты, не говоря уже о Голландской экспедиции 1799 года.

Вы лично кого считаете истинным победителем Бородинского сражения?

Меня этот вопрос не особенно волнует. С одной стороны, русские отступили и оставили Москву, которая после вступления в нее вражеских войск сгорела. С другой стороны, взятие Москвы имело для французов тяжелые психологические последствия. Ведь они не выполнили свою главную задачу — окончательно разгромить русскую армию.

Роберт Александр Хиллингфорд «Наполеон при Бородино»

Изображение:

1/2

Наши войска хоть и понесли тяжелые потери, но сохранили боеспособность. Однако всякая безрезультатная победа деморализует солдат и офицеров гораздо больше, чем поражение. Как показали дальнейшие события, пребывание в Москве не самым лучшим образом сказалось на морально-боевом состоянии французской армии.

Это правда, что после Бородинского сражения сначала в Можайске, а потом и в горящей Москве были брошены на произвол судьбы десятки тысяч русских раненых?

Я бы аккуратнее говорил о числительных. Точные данные о потерях теперь уже никто не назовет. В литературе встречаются разные цифры, но ко всем ним надо относиться осторожно.

Одних раненых, которые после Бородинского сражения не могли самостоятельно передвигаться, оставили в ближнем тылу, в районе Можайска, других успели отправить в Москву. Но потом при уходе из города их не успели эвакуировать. В результате большинство оставленных там раненых (как минимум несколько тысяч человек) погибли во время московского пожара.

Но почему командование и городские власти так и не вывезли их?

Потому что в Москве перед приходом в нее французов царили хаос и неразбериха. Вплоть до самого последнего момента власти заверяли жителей, что ни при каких обстоятельствах город не сдадут. Поэтому никакие эвакуационные меры заранее не планировались. В результате уход из Москвы фактически превратился в бегство.

Василий Верещагин «Наполеон на Поклонной горе»

Может ли сейчас историческая наука точно сказать, отчего на самом деле в Москве тогда случился пожар? Кто в этом был виноват?

Есть известная русская поговорка: «От копеечной свечи Москва сгорела». Это часть ответа на ваш вопрос. В 90-е годы мне как-то довелось пообщаться со специалистом по пожарной безопасности. Именно он предложил, на мой взгляд, самую убедительную версию о причинах московского пожара 1812 года. По его словам, в тех условиях Москва была просто обречена сгореть.

В каких условиях?

Когда огромный и преимущественно деревянный город, в котором приготовление пищи, освещение и отопление происходит с помощью открытого огня, покидает большинство его жителей, причем в спешке и панике, то большой пожар неминуем. Если где-то случилось хоть малейшее возгорание, которое некому тушить, оно моментально превращается в огненный смерч. Лев Толстой в «Войне и мире» тоже на это указывал. К тому же в те дни стояла сухая и ветреная погода, а большинство дорогостоящих средств пожаротушения вывезли из города вместе с остальным ценным имуществом.

Это была главная причина пожара?

Основная, но не единственная. Перед сдачей Москвы по приказу русского командования были подожжены несколько огромных складов оружия и боеприпасов, содержимое которых не успели вывезти. В результате по всему городу возникло как минимум семь крупных очагов пламени.

Тут еще приключилась новая беда. Запасы пороха из Москвы сначала хотели вывезти речным путем, чтобы успеть побыстрее переправить их в тыл. Но когда барки с пороховыми бочками полностью загрузили, вдруг выяснилось, что глубина Москвы-реки (а в те времена она была не только мельче, но примерно втрое ýже, чем сейчас) не позволит им далеко уйти. Пришлось эти барки с порохом сжечь прямо посреди реки.

Франческо Вендрамини «Великий пожар Москвы 1812 года»

Изображение:

Немало поспособствовали пожару многочисленные асоциальные элементы и выпущенные из тюрем уголовники, принявшиеся мародерствовать в опустевшем городе. Поджоги ради воровства в те времена были весьма распространенной практикой среди городской черни.

Вдобавок одними из последних Москву покидали казаки, имевшие привычку после себя всегда «пускать красного петуха». Наконец, множество непогашенных бивачных (походных) костров перед уходом из города оставили другие русские части. А если прибавить к всему этому многочисленные свидетельства о сознательных поджигателях как среди французов, так и среди русских патриотов, то понятно, почему в таких условиях Москва не могла не сгореть.

Как вы относитесь к версии, что Москву приказал поджечь ее градоначальник граф Ростопчин?

Это сложная история. Когда в России впервые узнали, что три четверти Москвы выгорели в страшном пожаре, сначала вину за эту катастрофу возложили на французов. Но вскоре пожар стал восприниматься как некое героическое действо, как форма отчаянного сопротивления и высшее проявление патриотизма.

Александр I в рескрипте Ростопчину от 11 (23) ноября 1812 года писал, что «огонь сей будет в роды родов освещать лютость врагов и нашу славу». Теперь пожар считался очищением после бесчестия, нанесенного врагами древней русской столице, что Москва принесла себя в жертву на алтарь победы. Неудивительно, что после этого Ростопчин стал всем доказывать, что именно он приказал сжечь город.

Правда ли, что в течение двух столетий версии о причинах пожара Москвы несколько раз сменялись в зависимости от идеологической целесообразности?

Абсолютно верно. Почти все базовые оценки ключевых событий 1812 года сильно менялись в зависимости от эпохи и господствующих политических установок.

Система персонажей в романе «Война и мир» Толстого Л.Н.

Как все в эпопее «Война и мир», система персонажей предельно сложна и очень проста одновременно. Сложна потому, что композиция книги многофигурна, десятки сюжетных линий, переплетаясь, образуют ее плотную художественную ткань. Проста потому, что все разнородные герои, принадлежащие к несовместимым сословным, культурным, имущественным кругам, четко делятся на несколько групп. И это деление мы обнаруживаем на всех уровнях, во всех частях эпопеи.

Что же это за группы? И по какому признаку мы их выделяем? Это группы героев, одинаково далеких от народной жизни, от стихийного движения истории, от правды или одинаково близких к ним.

Мы только что сказали: романный эпос Толстого пронизывает сквозная мысль о том, что непознаваемый и объективный исторический процесс управляется непосредственно Богом; что выбрать верный путь и в частной жизни, и в великой истории человек может не с помощью горделивого ума, а с помощью чуткого сердца. Тот, кто угадал, почувствовал таинственный ход истории и не менее таинственные законы обыденности, тот мудр и велик, даже если он по своему общественному положению мал. Тот, кто кичится своей властью над природой вещей, кто эгоистически навязывает жизни свои личные интересы, тот мелок, даже если он по своему общественному положению велик.

В соответствии с этой жесткой оппозицией герои Толстого и «распределяются» на несколько типов, на несколько групп.

Для того чтобы понять, как именно взаимодействуют между собой эти группы, давайте договоримся о понятиях, которые мы будем использовать, разбирая многофигурную эпопею Толстого. Понятия эти условны, зато они облегчают понимание типологии героев (вспомните, что значит слово «типология», если забыли, посмотрите его значение в словаре).

Тех, кто с точки зрения автора дальше всего стоит от правильного понимания мироустройства, мы условимся называть прожигателями жизни. Тех, кто, подобно Наполеону, думает, что они управляют историей, мы назовем вождями. Им противопоставлены мудрецы, которые постигли главную тайну жизни, поняли, что человек должен подчиниться незримой воле Провидения. Тех, кто просто живет, прислушиваясь к голосу собственного сердца, но никуда особенно не стремится, мы будем именовать обычными людьми. Тех — любимых толстовских героев! — кто мучительно ищет истину, определим как правдоискателей. И, наконец, ни в одну из этих групп не вписывается Наташа Ростова, и это для Толстого принципиально, о чем мы также поговорим.

Итак, кто же они, герои Толстого?

Прожигатели жизни. Они заняты только тем, что болтают, устраивают свои личные дела, обслуживают свои мелкие прихоти, свои эгоцентрические желания. Причем любой ценой, не считаясь с судьбами других людей. Это самый низший из всех разрядов в толстовской иерархии. Герои, относящиеся к нему, всегда однотипны, для их характеристики повествователь из раза в раз демонстративно использует одну и ту же деталь.

Глава столичного салона Анна Павловна Шерер, появляясь на страницах «Войны и мира», всякий раз с неестественной улыбкой переходит от одного кружка к другому и угощает гостей интересным визитером. Она уверена, что формирует общественное мнение и оказывает влияние на ход вещей (хотя сама меняет свои убеждения именно вослед моде).

Дипломат Билибин убежден, что именно они, дипломаты, управляют историческим процессом (а на самом деле он занят пустословием); из одной сцены в другую Билибин собирает складки на лбу и произносит заранее заготовленное острое словцо.

Мать Друбецкого, Анна Михайловна, которая упорно продвигает своего сына, сопровождает все свои разговоры скорбной улыбкой. В самом Борисе Друбецком, стоит тому появиться на страницах эпопеи, рассказчик всегда выделяет одну черту: его равнодушное спокойствие неглупого и гордого карьериста.

Как только рассказчик заводит речь о хищной Элен Курагиной, он непременно упоминает о ее роскошных плечах и бюсте. А при любом появлении молодой жены Андрея Болконского, маленькой княгини, повествователь обратит внимание на ее приоткрытую губку с усиками. Это однообразие повествовательного приема свидетельствует не о бедности художественного арсенала, а, напротив, о преднамеренной цели, которую ставит автор. Прожигатели жизни сами однообразны и неизменны; меняются только их взгляды, существо остается прежним. Они не развиваются. И неподвижность их образов, сходство с мертвенными масками как раз и подчеркнуты стилистически.

Единственный из персонажей эпопеи, принадлежащих к этой группе, кто наделен подвижным, живым характером, — Федор Долохов. «Семеновский офицер, известный игрок и бретер», он отличается неординарной внешностью — и уже одно это выделяет его из общего ряда прожигателей жизни.

Более того: Долохов томится, скучает в том омуте мирской жизни, который засасывает остальных «прожигателей». Оттого он пускается во все тяжкие, попадает в скандальные истории (сюжет с медведем и квартальным в первой части, за который Долохов разжалован в рядовые). В батальных сценах мы становимся свидетелями долоховского бесстрашия, затем видим, как нежно относится он к матери… Ho его бесстрашие — бесцельно, долоховская нежность — исключение из его же собственных правил. А правилом становится ненависть и презрение к людям.

Оно в полной мере проявляется и в эпизоде с Пьером (став любовником Элен, Долохов провоцирует Безухова на дуэль), и в тот момент, когда Долохов помогает Анатолю Курагину готовить похищение Наташи. И особенно в сцене карточной игры: Федор жестоко и бесчестно обыгрывает Николая Ростова, подлым образом вымещая на нем свою злобу на Соню, отказавшую Долохову.

Долоховский бунт против мира (и это тоже — «мир»!) прожигателей жизни оборачивается тем, что он сам прожигает свою жизнь, пускает ее в распыл. И это особенно обидно сознавать рассказчику, который, выделяя Долохова из общего ряда, как бы дает ему шанс вырваться за пределы страшного круга.

А в центре этого круга, этой воронки, которая засасывает человеческие души, — семейство Курагиных.

Главное «родовое» качество всего семейства — холодный эгоизм. Он в особенной мере присущ отцу, князю Василию, с его придворным самосознанием. Недаром впервые перед читателем князь появляется именно «в придворном, шитом мундире, в чулках, в башмаках, при звездах, с светлым выражением плоского лица». Сам князь Василий ничего не просчитывает, не планирует наперед, можно сказать, что за него действует инстинкт: и когда он пытается женить сына Анатоля на княжне Марье, и когда пытается лишить Пьера наследства, и когда, потерпев на этом пути невольное поражение, навязывает Пьеру свою дочь Элен.

Элен, чья «неизменяющаяся улыбка» подчеркивает однозначность, одномерность этой героини, словно застыла на годы в одном и том же состоянии: статичной мертвенно-скульптурной красоты. Она тоже ничего специально не планирует, тоже подчиняется почти животному инстинкту: приближая мужа и удаляя его, заводя любовников и намереваясь перейти в католичество, подготавливая почву для развода и затевая сразу два романа, один из которых (любой) должен увенчаться браком.

Внешняя красота заменяет Элен внутреннее содержание. Эта характеристика распространяется и на ее брата, Анатоля Курагина. Рослый красавец с «прекрасными большими глазами», он не одарен умом (хотя и не так глуп, как его брат Ипполит), но «зато у него была и драгоценная для света способность спокойствия и ничем не изменяемая уверенность». Уверенность эта сродни инстинкту выгоды, владеющему душами князя Василия и Элен. И хотя личную выгоду Анатоль не преследует, но за удовольствиями охотится с той же неутолимой страстью и с той же готовностью принести в жертву любого ближнего. Так он поступает с Наташей Ростовой, влюбляя ее в себя, готовясь увезти и не думая о ее судьбе, о судьбе Андрея Болконского, за которого Наташа собирается замуж…

Курагины играют в суетном измерении мира ту самую роль, какую в «военном» измерении играет Наполеон: они олицетворяют собой светское безразличие к добру и злу. По своей прихоти Курагины вовлекают окружающую жизнь в страшный водоворот. Это семейство похоже на омут. Приблизившись к нему на опасное расстояние, легко погибнуть — лишь чудо спасает и Пьера, и Наташу, и Андрея Болконского (который непременно вызвал бы Анатоля на дуэль, если бы не обстоятельства войны).

Вожди. Низшему «разряду» героев — прожигателей жизни в толстовской эпопее соответствует верхний разряд героев — вождей. Способ их изображения тот же самый: повествователь обращает внимание на одну-единственную черту характера, поведения или внешности персонажа. И при каждой встрече читателя с этим героем упорно, почти назойливо указывает на эту черту.

Прожигатели жизни принадлежат «миру» в худшем из его значений, от них ничего в истории не зависит, они вращаются в пустоте салона. Вожди неразрывно связаны с войной (опять же в дурном значении слова); они стоят во главе исторических коллизий, отделены от простых смертных непроницаемой пеленой собственного величия. Ho если Курагины действительно вовлекают окружающую жизнь в мирской водоворот, то вожди народов лишь думают, что вовлекают человечество в историческую круговерть. На самом деле они лишь игрушки случая, жалкие орудия в незримых руках Провидения.

И здесь давайте на секунду остановимся, чтобы договориться об одном важном правиле. Причем раз и навсегда. В художественной литературе вам уже встречались и еще не раз будут встречаться образы реальных исторических деятелей. В эпопее Толстого это и император Александр I, и Наполеон, и Барклай-де-Толли, и русские и французские генералы, и московский генерал-губернатор Ростопчин. Ho мы не должны, не имеем права путать «настоящих» исторических деятелей с их условными образами, которые действуют в романах, повестях, поэмах. И государь император, и Наполеон, и Ростопчин, и особенно Барклай-де-Толли, и другие персонажи Толстого, выведенные в «Войне и мире», — это такие же вымышленные герои, как Пьер Безухов, как Наташа Ростова или Анатоль Курагин.

Внешняя канва их биографий может быть воспроизведена в литературном сочинении со скрупулезной, научной точностью — но внутреннее содержание «вложено» в них писателем, придумано в соответствии с той картиной жизни, которую он создает в своем произведении. И поэтому на реальных исторических деятелей они похожи не многим больше, чем Федор Долохов на своего прототипа, кутилу и смельчака Р. И. Долохова, а Василий Денисов — на поэта-партизана Д. В. Давыдова.

Только усвоив это железное и неотменимое правило, мы сможем двигаться дальше.

Итак, обсуждая низший разряд героев «Войны и мира», мы пришли к выводу, что в нем есть своя масса (Анна Павловна Шерер или, например, Берг), свой центр (Курагины) и своя периферия (Долохов). По тому же самому принципу организован, устроен и высший разряд.

Главный из вождей, а значит, самый опасный, самый лживый из них — Наполеон.

В толстовской эпопее есть два наполеоновских образа. Один живет в легенде о великом полководце, которую пересказывают друг другу разные персонажи и в которой он предстает то могущественным гением, то столь же могущественным злодеем. В эту легенду на разных этапах своего пути верят не только посетители салона Анны Павловны Шерер, но и Андрей Болконский, и Пьер Безухов. Поначалу мы видим Наполеона их глазами, представляем его себе в свете их жизненного идеала.

И другой образ — это персонаж, действующий на страницах эпопеи и показанный глазами рассказчика и героев, которые внезапно сталкиваются с ним на полях сражений. Впервые Наполеон как персонаж «Войны и мира» появляется в главах, посвященных Аустерлицкому сражению; сначала его описывает повествователь, затем мы видим его с точки зрения князя Андрея.

Материалы по теме

00:04 — 17 февраля 2017

«У нас нет образа будущего»

Почему прошлое России мешает ей смотреть вперед
Например, в конце 30-х годов Сталин дал установку советским историкам представить Кутузова великим полководцем. Вскоре в журнале «Исторические записки» появилась статья, где доказывалось, что именно он намеренно сжег Москву. Якобы у Михаила Илларионовича был такой блестящий замысел: отгородиться горящей Москвой от французов как стеной и совершить фланговый маневр. Когда незадолго до смерти Сталина началась холодная война и борьба с «низкопоклонством перед Западом», концепция резко поменялась: в пожаре Москвы вновь обвинили только французов.

Почему в первые годы после окончания Отечественной войны 1812 года в России более значимым событием считался именно московский пожар, а не Бородинское сражение?

В массовом сознании большинства населения Российской империи Бородинское сражение выглядело лишь одной из многих битв, где одна армия сражалась с другой. А вот сожжение древней столицы страны, гибель и поругание многих ее святынь для православных русских людей того времени стало сильнейшим психологическим потрясением. Акценты стали смещаться значительно позже, когда появились историография об Отечественной войне 1812 года и мемуарная литература. Авторами всех этих сочинений в основном были военные, для которых более важными и памятными ее событиями считались боевые действия.

Х.И. Олендорф «Вид на Кремль во время пожара в Москве в сентябре 1812 года»

Именно из-за пожара захват Москвы стал для Наполеона пирровой победой?

Я бы не стал так однозначно утверждать. Наполеон вполне мог перезимовать в городе до весны, несмотря на пожар. Известно, что французы перед уходом из Москвы забрали с собой огромное количество запасов и ценностей. Что характерно, унесли они далеко не все.

Почему тогда Наполеон вскоре покинул Москву?

Он опасался, что Москва окажется для него ловушкой. Наполеон видел, что каждый день бездействия играет на пользу Александру I, что русская армия восстанавливает свои силы гораздо быстрее, чем его изрядно потрепанное воинство. Сидеть и чего-то ждать в чужом разоренном городе было невыносимо для французского императора. Он отчаянно нуждался в новых победах.

Можно ли уход Наполеона из Москвы считать косвенным признанием своего поражения?

Вряд ли, ведь тогда еще ничего не было ясно. Если оценивать все боевые действия Отечественной войны 1812 года строго формально, то до сражения под Красным военный успех сопутствовал больше французам. Про Бородино я уже говорил, стычка при Тарутине была маловыразительной, в сражении под Малоярославцем уверенную победу тоже одержал Наполеон.

Адольф Ивон «Французские солдаты маршала Нея загнаны в лес в сражении под Красным»

Изображение:

Разве? У нас вроде считается, что под Малоярославцем русская армия преградила ему путь на Украину, и французам пришлось отступать по разоренной Смоленской дороге.

Опять же с какой стороны на это смотреть. Вряд ли кто будет отрицать, что после сражения под Малоярославцем русская армия снова отступила до Полотняного Завода. В той ситуации даже возникла угроза потери Калуги, среди жителей которой, перед чьими глазами стоял пример сгоревшей Москвы, началась паника. И только потом французская армия повернула на Смоленскую дорогу, но без всякого давления на себя со стороны Кутузова. Наполеон рассчитывал дойти до Минска, где находились большие запасы провианта и оружия, и там перезимовать.

Как вы оцениваете сражение при Березине? Кого считать его победителем?

Это тоже зависит от трактовок. Березину, как и Бородино, можно при желании считать как победой, так и поражением каждой из противоборствующих сторон. С одной стороны, сражение при Березине было таким же героическим отступлением после военной неудачи, что и переход Суворова через Альпы. Как и русскому корпусу в Швейцарии в 1799 году, тут Наполеону ценой огромных жертв и усилий удалось выскользнуть из капкана в совершенно, казалось бы, безвыходной для него ситуации, сохранить костяк своей армии и вырваться на оперативный простор.

Если на сражение при Березине смотреть другой оптикой, то оно, безусловно, стало внушительной победой русского оружия. Урон, нанесенный французской армии при переправе через реку, был колоссален. Неслучайно слово «Березина» во французском языке стало нарицательным (C’est la Bérézina) и обозначает тяжелую невосполнимую катастрофу.

Но при Березине, как и ранее под Красным, русская армия имела шанс полностью разгромить французов. И тогда война не затянулась бы еще на два долгих года, и удалось бы избежать кровопролитных битв при Дрездене и Лейпциге. Почему Кутузов, Чичагов и Витгенштейн не выполнили приказ Александра I окружить и пленить Наполеона? Почему ему дали уйти?

Отдавать приказы легко, вот только выполнять их сложно. И дело тут даже не в досадных ошибках русского командования, которое не сумело вовремя обнаружить настоящее место переправы противника через Березину. В нашей историографии почему-то любят преуменьшать мощь французской армии в ноябре 1812 года. Принято считать ее деморализованной и голодной толпой оборванцев. На самом деле к тому моменту боеспособность войск Наполеона была еще велика.

Кратко о содержании основных событий

Отношения с Англией и антифранцузские коалиции

После свержения Павла I внешняя политика Российской империи в отношении Великобритании вновь совершила крутой поворот — Александром I были свёрнуты все анти-английские приготовления отца, а через несколько лет он выступил уже в союзе с Великобританией против наполеоновской Франции.

• Война третьей коалиции — Франция, Испания, Бавария и Италия против коалиции Австрии, России, Великобритании, Швеции и Неаполитанского королевства.

За четыре месяца (25 сентября — 26 декабря 1805) Наполеону удалось серьёзно разбить Австрию и вынудить её заключить сепаратный мир с потерей территорий, также им было завоёвано Неаполитанское королевство. Российская империя, Швеция и Великобритания продолжили противостояние.

• Война четвёртой коалиции — между наполеоновской Францией и её сателлитами против союза держав России, Пруссии, Швеции и Великобритании.

В 1806—1807 годах французы сначала разгромили прусские войска, затем началось противостояние с Российской империей. Французские дипломаты для отвлечения внимания противника смогли подтолкнуть Турцию к объявлению войны России, а затем, после разгрома российских войск в битве под Фридландом, Александр I был вынужден заключить мир с Францией. Великобритания и Швеция не оказывали действенной поддержки союзникам.

Вскоре блокада против Англии переросла в эпизодические столкновения флотов Британской и Российской империй (т.н. англо-русская война 1807-1812 г), однако, столкнувшись с падением экономики, российское правительство возобновило торговлю с английскими купцами при посредничестве нейтральных стран, чем вызвало неудовольствие Наполеона. После вторжения Франции в Россию Александр прервал блокаду и заключил мир с англичанами.

Война со Швецией и присоединение Финляндии

В ответ на захват англичанами датского флота и бомбардировку Копенгагена, Александр I, параллельно с предъявлением ультиматума Великобритании, потребовал от Швеции присоединения к континентальной блокаде. Шведский король Густав IV, планирующий поддержать англичан в войне с Данией и рассчитывающий отвоевать у датчан Норвегию, отказался исполнять ранее заключённые договора. В свою очередь, англичане обещали шведам по 1 миллиону фунтов стерлингов ежемесячно во время войны с Российской империей, а Наполеон передал российскому послу о своём согласии на полное завоевание Россией территории Швеции.

Несмотря на вторжение российских войск на территорию Швеции 21 февраля 1808 года без объявления войны, начало военных действий было неблагоприятным — финны оказывали сопротивление, организовывали партизанские отряды. Вскоре под начала шведов прибыл английский флот.

Тем не менее, после ряда разгромов шведской армии и успешных манёвров, российские воска заняли всю территорию Финляндии и Аландские острова. Усугублённая войной внутреполитическая ситуация в Швеции вылилась в военный переворот, Густав IV Адольф был низложен, при номинально коронованном Карле XIII начала править аристократия. 17 сентября 1809 году во Фридрихсгаме был подписан мирный договор, существенными статьями которого были:

• заключение Швецией мира с Россией и её союзниками;
• принятие континентальной блокады и закрытие шведских гаваней для англичан;
• уступка всей Финляндии, Аландских островов и восточных частей Вестро-Ботнии и Лапландии до рек Торнео и Муонио, в вечное владение России.

Война с Персией (Ираном)

Причиной войны послужило присоединение Восточной Грузии к России, принятое ещё Павлом I 18 января 1801 года, а также присоединение Мегрелии и Имеретинского царства в 1803 году. Новый персидский царь Фатх Али Шах Каджар хотел вернуть Восточную Грузию, в свою очередь Александр I также был новичком на престоле и не менее полон решимости контролировать спорные территории.

Российское правительство не могло направить большую часть своих войск в Кавказский регион, потому что внимание постоянно отвлекали одновременные войны с Францией, Османской империей, Швецией и Великобританией. Несмотря на численное превосходство персов (по некоторым оценкам 5 к 1), поддержку Османской империи, а также помощь французов и англичан в модернизации армии и обучению её тактическим манёврам, российские войска смогли не только отстоять ранее присоединённые спорные территории, но и захватили несколько соседних ханств.

Война закончилась в 1813 году Гюлистанским мирным договором, по которому Персия признала приобретения Российской империи (Восточной Грузии и Северной части Персии, Восточной Армении, Имеретии, Гурии, Менгрелии и Абхазии;), кроме того Россия получила исключительное право держать военный флот на Каспийском море.

Война с Турцией

Поводом к войне послужила отставка в августе 1806 года правителей Молдавии и Валахии, назначение и смещение которых по заключённым с турками договорам должны были происходить с согласия Российской империи. Из опасений относительно Франции, которая к тому моменту захватила Далмацию и готова была выйти на российские границы, для защиты княжеств на их территорию выл введён российский корпус в 40 тыс. чел. под командованием генерала И. И. Михельсона.

На тайном Эрфуртском конгрессе Наполеон встретился с Александром I и одобрил переход Молдавии и Валахии под влияние России. 12 марта 1809 года война возобновилась. В условиях ведения войны одновременно на трех направлениях (с Швецией, Персией и Турцией), а также при английской поддержке для турков, Российской империи лишь к 1812 году удалось склонить Порту к миру:

• К России переходила восточная часть Молдавского княжества — Бессарабия.
• Граница в Европе переносилась с реки Днестр на Прут до его соединения с Дунаем, обеспечивалась свобода русского торгового судоходства по этой реке.
• Дунайские княжества возвращались Турции, но подтверждалась их автономия на основе предыдущих мирных договоров.
• В Закавказье Турция признала расширение русских владений, но ей возвращалась крепость Анапа.

Отношения с Францией

После вступления на престол Александр I прервал приготовления отца для совместного с Наполеоном нападения на Британскую Индию. Через несколько лет он выступил против Франции в третьей и четвёртой антифранцузских коалициях, последовательно разгромленных французами. Вынужденный к Тильзитскому миру, Александр I пошёл сначала на признание всех завоеваний Наполеона в Европе и присоединился к организованной французами блокаде против Великобритании. Затем были заключены договорённости о согласии Франции на присоединение Россией Бессарабии в ходе русско-турецкой войны и Финляндии в ходе войны со Швецией.

Отечественная война 1812 года

К 1812 году ряд накопившихся противоречий в отношениях Российской империи и наполеоновской Франции составляли внушительный список:

• Наполеону дважды было отказано на его просьбу о женитьбе на одной из российских княжон.
• Параллельно фактически нарушающей континентальную блокаду торговле с Великобританией через посредников, Российская империя ввела заградительные тарифы на французские товары.
• Из польских земель, входивших в состав Пруссии и Австрии, Наполеон создал Великое герцогство Варшавское, поддерживая идеи поляков к воссозданию государства в границах бывшей Речи Посполитой, опасавшийся этого Александр I направил несколько дивизий к границам с герцогством, что было воспринято как угроза.
• В 1810 году Наполеон отобрал владения у герцога Ольденбургского, родственника Александра I, что вызвало негодование в Петербурге. Александр I требовал передать Варшавское герцогство в качестве компенсации за отнятые владения герцогу Ольденбургскому или ликвидировать его как самостоятельное образование.
• Вопреки условиям Тильзитского соглашения, Наполеон продолжал оккупировать своими войсками территорию Пруссии, Александр I требовал вывести их оттуда.

Война закончилась почти полным уничтожением наполеоновской армии, освобождением территории России и переносом военных действий на земли Варшавского герцогства и Германии в 1813 году. В октябре 1813 года Наполеон был разгромлен в битве под Лейпцигом, а в апреле 1814 года отрёкся от трона Франции.

Венский конгресс

В конгрессе, проходившем в Вене с сентября 1814 по июнь 1815 года, участвовали представители всех стран Европы, кроме Османской империи. В ходе конференции была выработана система договоров, направленных на восстановление феодально-абсолютистских монархий, разрушенных французской революцией 1789 года и наполеоновскими войнами, и были определены новые границы государств Европы. Часть созданного Наполеоном герцогства Варшавского вошла в состав Российской империи под названием Царство Польское, а российский император Александр I стал польским царём. Конгресс определил новую расстановку сил в Европе, сложившуюся к концу наполеоновских войн, на долгое время обозначив ведущую роль стран-победительниц: России, Пруссии, Австрии и Великобритании — в международных отношениях.

В результате конгресса сложилась Венская система международных отношений, и был создан Священный союз европейских государств, имевший целью обеспечение незыблемости европейских монархий.

Начало освоения Кавказа

Многие горские народы северных склонов Главного Кавказского хребта оказали ожесточённое сопротивление усиливающемуся влиянию имперской власти, активно пользовались поддержкой Персии и Османской империи, традиционно имевших интересы в данном регионе. Борьба с набеговой системой горцев стала одной из важных задач российской политики на Кавказе. Наиболее ожесточённые военные действия происходили в период 1817—1864 гг. Основные районы военных действий — Северо-Западный (Черкесия) и Северо-Восточный (Дагестан, Чечня) Кавказ. Периодически вооружённые столкновения между горцами и русскими войсками происходили на территории Закавказья, Кабарды.

Летом 1816 года командиром Отдельного Грузинского корпуса, управляющим по гражданской части на Кавказе и в Астраханской губернии был назначен генерал-лейтенант Алексей Ермолов — ставший впоследствии страшной легендой среди местных жителей, он занимался строительством инфраструктуры и укреплений, периодически отражал набеги горцев и сам проводил карательные походы против наиболее агрессивных народов.

Русская Америка

Ввиду крайней отдалённости владений Российской империи в Америке им не уделялось должного внимания. Правительство занималось преимущественно дипломатическими вопросами, на состоявшихся в 1824 году русско-американской и в 1825 году русско-английской конвенциях обсуждались вопросы границ влиялиня и торгово-промысловые соглашения. Несмотря на враждебность английских требований об установлении границ на расстоянии 10 миль от береговых владений Российской империи (что существенно усложняло охрану и соблюдение границ) Александр 1 приказал подчиниться требованиям британских представителей на переговорах.

Одной из «разгадок» этой поразительной уступчивости российского императора англичанам является тот факт, что Англия «помогла» царю заплатить в 1815 г. проценты по тем займам, которые царизм начиная с Екатерины II делал у голландских и английских банкиров, но в связи с экстренными военными расходами в период 1812—1815 гг. вынужден был просрочить платежи по процентам. Английское правительство в этой ситуации согласилось «великодушно», но далеко не бескорыстно, поручиться за венценосного русского «должника» перед британскими и голландскими толстосумами; это вынудило царизм уступить «в знак благодарности» территориальным требованиям британской короны.

Материалы по теме

00:02 — 21 января 2020

«Мало кто верил, что царь решится их повесить»

Чего на самом деле добивались декабристы и почему они проиграли
Кутузова часто обвиняли в чрезмерной пассивности, что он слишком осторожничал и остерегался вступать с французами в открытые столкновения. Но на то у него имелись свои резоны. Во-первых, в открытых сражениях французы еще могли нанести русским войскам тяжелые потери. Во-вторых, качество рекрутов, спешно набранных осенью 1812 года для пополнения русской армии, оставляло желать лучшего.

Многие полки примерно на 80 процентов состояли из плохо обученных и небоеспособных рекрутов. С таким пополнением бросаться в бой на французов было явной авантюрой. К тому же Кутузов был опытным царедворцем, которому не хотелось понапрасну подвергать риску свой авторитет, с таким трудом восстановленный после сдачи Москвы.

Насколько существенен в тех событиях был природно-климатический фактор? Ведь версию про решающую роль «генерала Мороза» мы часто слышали от проигравшей стороны не только в 1812 году, но и в 1941-м.

Природно-климатический фактор имел большое значение, но не в том смысле, как часто пишут в популярной литературе. От холода одинаково страдали все — и французы, и русские. Разница была в том, что одни совершали марш по территории с враждебным населением, а другие — с дружественным.

Адольф Нортен «Отступление Наполеона из Москвы»

Изображение:

В большинстве случаев французские солдаты не решались остановиться на ночлег в окрестных деревнях, потому что это означало почти гарантированную гибель: в своих избах русские «пейзане» могли их поодиночке забить поленьями или поднять на вилы. А наших солдат крестьяне встречали радушно: обогревали, кормили, давали чарку водки и стелили на ночь на печке.

Поэтому наполеоновским солдатам приходилось ночевать на открытом воздухе, согреваясь возле своих бивачных костров, часто отбиваясь от внезапных вылазок казаков и партизан. В результате поутру не все из них просыпались, насмерть замерзнув во сне. И такое случалось не только во время сильных морозов. Я знакомился со специальными исследованиями по гипотермии, где говорилось, что человек (особенно если он голоден, деморализован и плохо одет) начинает замерзать при плюсовой температуре.

Поэтому нельзя говорить, что армию Наполеона погубили лютые морозы

Ее солдаты и офицеры главным образом замерзали от того, что не имели возможности обсушиться и обогреться. Поэтому особенности нашего климата, безусловно, влияли на ход военной кампании 1812 года, но не напрямую, как иногда пишут, а косвенно.

Англия помогала России в войне с Наполеоном?

Конечно, и весьма активно. Англичане поставляли нам оружие, снабжали деньгами и еще отвлекали силы Наполеона на западе Европы, поддерживая его противников в Испании и Португалии.

Почему именно война 1812 года занимает особое место в нашей истории?

Потому что 1812 год породил русскую нацию. В имперский период нашей истории Отечественная война 1812 года и Бородинское сражение как ее главное событие стали мифом основания — именно на них основывалось русское национальное самосознание.

Александр Первый и Наполеон. Дуэль накануне войныВладлен Сироткин, 2012

Мир или война с Наполеоном?

Великая французская революция 1789–1799 гг. не только смела абсолютизм во Франции, но и оказала огромное революционизирующее влияние на другие страны. Страх перед «революционной заразой» и стремление защитить устои легитимизма вызвали к жизни антифранцузские коалиции.

Республиканской и Консульской Франции в 1792–1800 гг. удалось не только отстоять Отечество, но и отбросить армии феодальных коалиций от дореволюционных границ страны. Заметную роль в этой справедливой войне в 1793–1797 гг. сыграл молодой генерал Бонапарт. Его сравнительно легкий государственный переворот 18 брюмера (9 ноября) 1799 г. привел генерала к вершинам власти во Франции.

Но если внутри Франции Наполеону сравнительно легко удалось в 1799–1804 гг. закрепиться на престоле, то на международной арене дела обстояли сложнее.

Стремление Наполеона путем провозглашения империи во Франции подчеркнуть разрыв с революционным прошлым страны, встать в один ряд с «законными» монархами Европы для облегчения дипломатической и военной экспансии и поисков союзников в борьбе против Англии первоначально наталкивалось на отказ легитимистской Европы. Для рядового русского мелкопоместного дворянина или прусского юнкера Франция в конце XVIII — начале XIX в. психологически оставалась «исчадием революции», а Наполеон — ее «революционным генералом». Поэтому союз с ним представлялся едва ли не как предательство интересов дворянского класса, и на первых порах дипломатия феодальных государств не могла не считаться с этими настроениями.

Кстати, и для самого Наполеона эта психологическая предубежденность дворянской Европы против его мнимого «якобинизма» служила немалой помехой: не случайно после провозглашения в 1804 г. империи он упорно добивался признания своего нового титула «императора французов» феодальными дворами, включая соответствующий пункт в статьи мирных и союзных договоров.

Весьма любопытно в этой связи свидетельство одного из близко знавших Наполеона лиц, небезызвестного князя Меттерниха. «Одним из постоянных и живейших огорчений Наполеона, — писал князь, — было то, что он не мог сослаться на принцип легитимности как на основу своей власти… Тем не менее он никогда не упускал случая, чтобы не заявить в моем присутствии живейший протест против тех, кто мог вообразить, что он занял трон в качестве узурпатора.

«Французский престол, — говорил он мне не раз, — был вакантным. Людовик XVI не сумел удержаться на нем. Будь я на его месте, революция никогда не стала бы совершившимся фактом…»

Вместе с тем требование признать его императором, кроме династических соображений, диктовалось и вполне практическим стремлением закрепить за Францией новые территориальные приобретения, ибо в официальный титул Наполеона включался не только «император французов», но и «король Италии», «протектор» Рейнского союза германских государств и т. д.

Дипломатическое признание императорского титула Бонапарта (обязательное требование наполеоновской дипломатии в 1804–1807 гг.) автоматически означало юридическое санкционирование всех новых захватов Франции, осуществленных ею к моменту этого признания. Между тем ярко выраженное стремление наполеоновской дипломатии пересмотреть всю систему европейских дипломатических соглашений, сложившихся к концу XVIII в., наталкивалось на сопротивление участников антинаполеоновских коалиций, видевших в этой политике Франции угрозу «европейскому равновесию». Душой этих коалиций с самого начала стала Англия.

Основным преимуществом английской дипломатии в конце XVIII — начале XIX века в борьбе против Франции было то обстоятельство, что она действовала не в одиночку, а в составе антифранцузских коалиций, щедро снабжая своих союзников оружием, деньгами, предоставляя им свой военный и торговый флоты.

Поэтому с первых дней своего правления Наполеон поставил перед французской дипломатией задачу расколоть этот антифранцузский фронт, заключить союз с партнерами Англии или, на худой конец, нейтрализовать их.

Из всех союзников англичан по антифранцузским коалициям самый большой интерес в этом отношении представляла Россия. Крупнейшая континентальная держава Европы, она обладала могучей армией и оказывала огромное влияние на международные отношения начала XIX в.

Приспособление царизма к складывающимся новым производственным и общественным отношениям в послереволюционной Европе находило отражение как во внутренней, так и во внешней политике.

Причин для такой позиции имелось несколько. Главной из них была потребность в освоении обширных территориальных приобретений, осуществленных правящими классами России к началу XIX в. на западных (польско-литовские земли) и особенно южных (Северное Причерноморье) границах империи. Поскольку новые границы Российской империи были закреплены соответствующими международными соглашениями, постольку основная задача царской дипломатии в тот период состояла в сохранении этих соглашений как выгодных на данном этапе правящим кругам России.

До тех пор, пока Франция и Англия открыто не посягали на эти соглашения и не угрожали своей военной силой непосредственным границам России, часть правящего класса Российской империи считала для себя выгодным некоторое время находиться в стороне от англо-французского политического и торгового соперничества. Эта тенденция проявилась еще до революции при Екатерине II. Страх русского дворянства перед «революционной заразой» временно ослабил эту тенденцию, выдвинув на первый план стремление к консервации в Западной Европе феодальных порядков. Однако с началом наполеоновской эпохи во Франции и обострением прежнего англо-французского соперничества она ожила вновь. Сторонники нейтралитета России называли эту тактику политикой «свободы рук».

Политика «свободы рук» в англо-французском конфликте отражала также стремление правящих классов России эпохи Александра 1 получить известную передышку для некоторых внутриполитических реформ: государственного аппарата (учреждение министерств в 1802 г.), образования (в частности, увеличение числа университетов и создание лицеев), экономического освоения южных областей (создание «Комитета о устроении Новороссийской губернии») и т. д.

Наиболее четко основные принципы политики «свободы рук» применительно к международной обстановке начала XIX в. были изложены в докладе управляющего Коллегией иностранных дел В. П. Кочубея, зачитанном им на заседании «негласного комитета» 25 августа 1801 г. Кочубей проанализировал внешнюю политику Екатерины II и Павла I, причем все его симпатии были на стороне первой. Затем он подробно остановился на отношениях России со всеми основными странами Европы к моменту воцарения Александра I, сделав следующий вывод: «Наше положение дает нам возможность обойтись без услуг других держав, одновременно заставляя их всячески угождать России, что позволяет нам не заключать никаких союзов, за исключением торговых договоров».

* * *

Наиболее полное воплощение политика «свободы рук» нашла в соглашениях России с Англией и Францией. 17 июня 1801 г. в Петербурге была подписана англо-русская морская конвенция. Несмотря на то, что эта конвенция по форме носила характер частного соглашения по одному вопросу, по существу, это был политический договор, определяющий характер англо-русских отношений. Конвенция носила компромиссный характер: Россия отказывалась от попыток укрепить лигу держав так называемого второго вооруженного морского нейтралитета — детище Павла I, но Англии не удалось привлечь Александра I на свою сторону для продолжения борьбы с Францией.

И, наконец, вершиной политики «свободы рук» были франко-русские соглашения, подписанные 8—10 октября 1801 г. в Париже. Это был первый русско-французский мирный договор после революции. Статья 1-я восстанавливала нормальные дипломатические отношения по образцу русско-французских до 1789 г. Обе стороны брали обязательства не оказывать «ни внешним, ни внутренним врагам другой никакой помощи войсками или деньгами под каким бы то ни было наименованием». Статья 5-я договора предусматривала заключение франко-русского торгового договора. Впредь до его заключения коммерческие отношения должны были строиться «на основаниях, существовавших до войны».

В целом договор означал признание Франции де-юре равноправным государством Европы, конец обвинений в распространении «революционной заразы». Царское правительство официально признавало внутренние изменения в буржуазной Франции. Одновременно договор был свидетельством признания со стороны крепостнических кругов России того факта, что революция во Франции закончилась и там, «слава богу», правит «законное» правительство. Франция становилась равноправной в сообществе великих держав Европы. Мирный договор с Россией означал большую победу французской дипломатии.

Заключенная в дополнение к мирному договору секретная конвенция определяла будущие франко-русские отношения. Конвенция не решала ни одного из спорных вопросов, но в ней проводилась идея дипломатического сотрудничества России и Франции при урегулировании двух основных спорных вопросов — германского и итальянского. По существу, это был раздел сфер влияния в Европе на базе статус-кво 1801 г. и установления совместного влияния России и Франции на дела Центральной Европы и Южной Италии.

Несмотря на явное нежелание правительства Александра I на первых порах вмешиваться в англо-французский конфликт, и английская, и французская дипломатия не оставила надежду привлечь Россию на свою сторону. Англичане взывали к легитимистским чувствам царя и его ближайшего окружения, усиленно ссылаясь на имевший уже место прецедент — дипломатическое и военное участие России в I и II антифранцузских коалициях. Французы же всячески расписывали выгоды франко-русского союза. Однако позиции наполеоновской дипломатии были слабее — опыт скоропалительного и неудачного союза 1800 г., заключенного Павлом I с Францией, выявил в дворянских кругах России сильную антифранцузскую оппозицию. Нежелание считаться с настроениями дворянства стоило Павлу I жизни — в ночь с 23 на 24 марта 1801 г. он был убит. В числе участников этого дворцового заговора были и сторонники возобновления англо-русского союза против Франции.

В 1801–1803 гг. оба посла — английский посол Сенг-Эленс (и сменивший его в августе 1802 г. Уоррен) и французский посол генерал Гедувиль — настоятельно домогались союза своих правительств с Россией. Поводом для привлечения царя на свою сторону они избрали вопрос о посредничестве России в англо-французском конфликте из-за обладания островом Мальтой в Средиземном море, имевшим важное военно-стратегическое значение. Однако правительство отклонило предложения о русских гарантиях статута острова Мальты и заняло позицию нейтралитета в новой англо-французской войне, возобновившейся в мае 1803 г.

* * *

Мирная передышка 1801–1803 гг. была использована верхушкой дворянства для определения внешнеполитического курса России, прежде всего в отношении Франции. По вопросу о будущих франко-русских отношениях среди русских государственных деятелей не было единства мнений. Наиболее отчетливо выделялись две точки зрения.

Представители первой делали и акцент на прошедших во Франции внутриполитических изменениях (приход к власти Наполеона и его заявление — «революция закончилась»).

Превращение Франции из источника «революционной заразы» в «нормальную» державу ставило ее, по их мнению, в один ряд с буржуазной парламентарной монархией в Англии, которая отнюдь не угрожала феодально-крепостническим устоям России. Поэтому часть русских правящих кругов уже не видела в борьбе против Франции прежних задач реставрации королевской власти и склонна была принять установившийся во Франции буржуазный строй. Не отказываясь от задачи поддержания феодально-абсолютистского строя в Европе, эта часть правящих кругов вместе с тем пыталась акцентировать внимание русского дворянства, а также крупного русского купечества на задачах закрепления и расширения сделанных при Екатерине II территориальных завоеваний. Вместо дорогостоящих и невыгодных, по их мнению, войн с Францией вдали от русских границ за идеи легитимизма они предлагали встать на прежний путь поддержания в Европе равновесия между Англией и Францией, Австрией и Пруссией, а острие внешней политики России обратить на Восток (укрепление и расширение позиций царизма на Кавказе, в Закавказье, балканских провинциях Турции, в Средней Азии и на Дальнем Востоке). Практически эта точка зрения временно нашла свое выражение в политике «свободы рук» 1801–1803 гг.

Наиболее часто в защиту этой концепции в дотильзитский период выступали министр коммерции Н. П. Румянцев, министр морских сил Н. С. Мордвинов и вице-канцлер А. Б. Куракин. Так, Румянцев, разделяя принципы политики «свободы рук», считал, что наибольший эффект она принесет тогда, когда в Европе удастся создать политическое равновесие (баланс) трех государств: Англии, Франции и России. Последняя, не беря никаких дипломатических обязательств по отношению к любой из двух других, должна поддерживать самые тесные торговые связи и с английскими, и с французскими купцами.

Но поскольку Англия сумела занять преобладающее место в русской торговле на Балтике и тем привязала к себе русских экспортеров, Румянцев выдвинул целую внешнеторговую программу избавления от этой экономической зависимости. В частности, он предлагал начать активное освоение морского торгового пути через Черное и Азовское моря. Вступая в открытую полемику с «англофилами», стремившимися доказать неизбежность экономической зависимости России от Англии в области морской торговли, Румянцев отстаивал возможность и необходимость для России иметь свой, отечественный торговый флот.

Представители другой точки зрения не видели или не хотели видеть в государственном перевороте Наполеона удушения революции. Они по-прежнему отстаивали идею вооруженной борьбы России в союзе с Англией и другими державами против Франции. По их мнению, лишь военный разгром наполеоновского государства ликвидировал бы угрозу экспансии Франции в Европе и позволил России заняться внутренними проблемами. Только вооруженная наступательная борьба с Францией даст России возможность не только сохранить, но и увеличить территориальные приобретения. Поэтому они выступали против каких-либо мирных, а тем более союзных переговоров с Наполеоном. Ссылаясь на давний опыт англо-русского дипломатического и торгового сотрудничества, имея опору среди дворянства и купечества на севере и в центре России, они упорно отстаивали концепцию самого тесного англо-русского союза. Наиболее яркими представителями англофильства в первые годы царствования Александра I были кратковременный министр иностранных дел России (март — октябрь 1801 г.) Н. П. Панин, многолетний посол в Лондоне С. Р. Воронцов, его брат канцлер А. Р. Воронцов, посол в Вене А. К. Разумовский.

Наиболее последовательным «англофилом» был С. Р. Воронцов. Крупный русский помещик, Воронцов провел свыше 20 лет в Англии на посту русского дипломатического представителя. Противник революционных идей, сторонник безоговорочного и самого тесного экономического и политического союза России и Англии, он всю свою жизнь был убежденным противником Франции, которая, по его мнению, навсегда останется источником «революционной заразы» для европейских монархий. Он отрицал необходимость каких-либо переговоров с Францией, решительно боролся против франко-русского сближения при Павле I, за что и был отстранен последним от поста русского посла и подвергся опале.

* * *

В период интенсивного обсуждения внешнеполитического курса России (первые годы правления Александра I) программа самого тесного союза с Англией была изложена в записке Н. П. Панина «О политической системе Российской империи» (июль 1801 г.).

Возражая тем, кто считал, что Россия должна проводить политику «свободы рук» и неучастия в союзах (намек на В. П. Кочубея), Панин доказывал необходимость союзов для «удержания пограничных государств в рамках их нынешнего могущества». «Естественными союзниками» России, по Панину, были Австрия, Пруссия и Англия. Особенно необходим был союз с Англией: «Политические и торговые отношения между нашим и лондонским дворами основываются на полном совпадении интересов и невозможности столкновения последних, пока и тот, и другой придерживаются своей обычной здравой политики».

Панин отрицал угрозу морского могущества Англии для России. Более того, вместе с Воронцовым он подвел теоретическую базу под это утверждение: целиком приняв мнение, изложенное Воронцовым в ранее написанной записке о вооруженном морском нейтралитете, Панин заявлял: «Поскольку Россия не имеет и иметь не может активной торговли, рост морского могущества Англии не только не причиняет ей никакого вреда, но даже приносит ей большую пользу, удерживая дворы Севера (Пруссию, Швецию и Данию. — В. С.)

в состоянии слабости, сохранение которой нам весьма желательно…».

Из всего этого Панин делал следующий вывод: «Стало быть, в том, что касается торговли, интересы Англии не противостоят нашим, и, напротив, торговля с нею приносит России весьма большую пользу, приводя в обращение крупные капиталы; что касается политики, то и здесь мы видим то же совпадение интересов обоих государств». По мнению Панина, основная угроза для России исходит от Франции как нарушительницы европейского равновесия. «Опасности, грозящие Европе, — писал он, — имеют три различные причины: деспотизм и честолюбие Франции, честолюбие Англии, распространение революционного духа. Надо выбирать между тремя, гак как всех их сразу избежать невозможно… Исходя из этого принципа, легко доказать, что самая большая опасность для России исходит от Франции, что и предрешает сближение с Англией».

Таким образом, записка Панина в наиболее концентрированном виде выражала точку зрения тех кругов, которые требовали безоговорочного союза с Англией против Франции.

Александр I и его «молодые друзья» в 1801–1803 гг. пытались занять позицию «центра». Надо сказать, что политические симпатии большинства «молодых друзей» (А. А. Чарторыйского, П. А. Строганова, H. Н. Новосильцева) были на стороне сторонников вооруженной борьбы с Францией. Позднее все трое (особенно Чарторыйский) стали одними из главных вдохновителей и организаторов III антифранцузской коалиции. Однако в 1801–1803 гг. они воздерживались от поддержки сторонников той или другой точки зрения.

Неизвестно, как долго придерживались бы в Петербурге тактики «свободы рук», если бы Франция снова после небольшой передышки (вызванной главным образом заботами Наполеона по укреплению своей власти внутри страны) не начала дипломатическое наступление сначала на Балканах, а позднее в германских государствах. Оно ставило под угрозу то неустойчивое равновесие сил России и Франции, которое было зафиксировано в парижских соглашениях 1801 г.

25 июня 1802 г. в Париже наполеоновская дипломатия заключила мирный договор с Турцией. Но Франция не ограничилась одними дипломатическими демаршами. На восточном побережье Италии она начала концентрировать войска, готовя военный десант на западные Балканские провинции Турецкой империи. Заигрывание эмиссаров Наполеона с турками, с одной стороны, и угроза прямого военного вторжения на Балканы в случае провала этого дипломатического флирта — с другой, не на шутку встревожили руководителей внешней политики в Петербурге.

Царская дипломатия со времен Екатерины II всегда очень ревниво относилась к действиям любой другой иностранной — будь то английская или французская — дипломатии в Константинополе. И было из-за чего: в конце XVIII в. России удалось заключить с Турцией не только мирный (1792 г.), но и союзный (1799 г.) договор. Они закрепляли за Россией все территории, отвоеванные у Турции в XVIII в. (юг Украины, Крым, Северный Кавказ), а главное — открывали Черное море, обеспечивая свободный проход русским судам через Босфор и Дарданеллы. Южнорусские помещики и купцы только-только получили, наконец, свободный выход в Средиземное море, как вновь над проливами нависла угроза: наполеоновская дипломатия, играя на еще не заживших ранах турецких пашей или шантажируя их угрозой войны, подбирала ключи к воротам из Черного моря.

Не менее активно стала действовать наполеоновская дипломатия и в германских государствах. Игнорируя парижские соглашения 1801 г. о совместном с Россией влиянии на германские дела, она посулами или угрозами начала склонять на сторону Наполеона вечно враждовавших между собой германских князей.

* * *

Действия Франции повлекли за собой немедленную реакцию России. Особую заботу вызывали Балканы.

К числу мер, призванных помешать проникновению Франции на Балканы, относилось превращение островов Ионического архипелага на Адриатическом море в русскую военно-морскую базу. Тем самым правящие круги России пошли на прямое нарушение статьи 9-й франко-русской конвенции 1801 г., гласившей, что «иностранных войск на сих островах более не будет», а также на отмену принятого 15 июня того же года решения Государственного совета о выводе русских войск из Неаполя и с Ионических островов.

Интересно отметить, что именно один из сторонников «свободы рук», тогдашний министр иностранных дел В. П. Кочубей первый в докладной записке Александру I от 30 декабря 1801 г. предложил, превратить Ионические острова в опорную базу России, послав туда специального представителя, военные суда, артиллерию и войска. В феврале 1802 г. предложение В. П. Кочубея было одобрено, и в августе из Одессы на Ионический архипелаг прибыл русский полномочный представитель граф Г. Д. Мочениго во главе экспедиции в 1600 солдат и офицеров на пяти судах.

К осени 1804 г. Россия на Ионических островах имела уже около 11 тыс. солдат и свыше 16 военных кораблей. Кроме того, Мочениго было поручено спешно создавать военные формирования из албанцев, черногорцев и греков под командованием русских офицеров. По приказанию Александра на острове Корфу был создан также военный комитет по обороне Ионических островов и балканского побережья от возможного вторжения французов из Италии.

Весьма характерно и то обстоятельство, что, несмотря на отчаянные призывы неаполитанской королевы не выводить русские войска из Неаполя, Александр I все же приказал их командующему генералу Бороздину погрузиться на суда и отправиться на Ионические острова.

Следует отметить, что в других районах Европы Россия не предпринимала в 1802–1804 гг. таких шагов.

Это достаточно наглядно свидетельствует, что для правящих классов России общеполитическая задача защиты легитимизма в Европе уже начала уступать место боязни потерять свои собственные позиции, хотя в ответном письме к неаполитанской королеве Карлотте царь патетически восклицал о верности делу защиты «законных» монархов от «узурпатора. Бонапарта». Александр I довольно четко отделял общелегитимистские задачи от непосредственных интересов правящих классов России.

Угроза изменения статус-кво на Балканах и в Германии, исходившая от Франции, усилила аргументы противников тактики «свободы рук». Первым выступил А. Р. Воронцов. 24 ноября 1803 г. он представил царю «Записку в доклад», в которой набросал общую картину экспансии Франции на севере Германии и в Италии. Особую угрозу интересам России представляли планы Наполеона в отношении Турции. Высадка французской армии на Балканах, по мнению Воронцова, означала бы неминуемый распад Оттоманской империи. Не ограничиваясь констатацией фактов, Воронцов предлагал начать немедленную подготовку к войне против Франции. Доклад Воронцова был первой ласточкой, возвестившей начало отхода России от политики только дипломатического сдерживания экспансии Франции. Но до окончательного отхода было еще далеко. Александр I никак не отреагировал на предложения Воронцова.

В более осторожной форме выступил Чарторыйский. Его записка Александру I от 29 февраля 1804 г. была целиком посвящена мерам по противодействию Франции в Турецкой империи. Сославшись на то, что Александр I уже начал консультации с английским правительством по этому вопросу, Чарторыйский, напирая на «традиционные интересы» России на Балканах, предлагал начать с Англией союзные переговоры с целью защиты Турции от нападения Франции.

Однако английские дипломаты рано потирали руки, предвкушая скорое заключение англо-русского союза против Франции. Тот же Чарторыйский писал 9 марта 1804 г. в Лондон С. Р. Воронцову: «Император готов вступить в борьбу, как только события его к этому вынудят, но если он не боится быть принужденным к войне своими врагами, то он не хотел бы быть в нее втянутым в результате своих собственных действий или действий своих друзей. Подобные чувства, в основе которых лежит желание избегать войны так долго, как это позволит честь и безопасность империи, послужат для вас темой, при изложении и развитии которой вы будете руководствоваться вашим просвещенным и горячим патриотизмом». Единственный вопрос, по которому Россия готова консультироваться с Англией, — это восточный вопрос.

И действительно, царское правительство пока не очень заботилось о том, что непосредственно не затрагивало его интересов. Так, оно отказалось поддержать Англию в деле защиты наследственных прав английских королей на курфюршество Ганновер, захваченный в 1803 г. Францией, но издало 29 марта 1804 г. декларацию о защите совместно с Данией «вольных ганзейских городов» от притязаний Франции, поскольку захват этих городов угрожал сокращению русской торговли на Балтике.

* * *

Новое столкновение двух точек зрения на дальнейшую политику России в отношении Франции произошло на заседании Государственного совета 17 апреля 1804 г. Формально поводом к заседанию послужило обсуждение позиции русского правительства в связи с расстрелом по приказу Наполеона герцога Энгиенского, близкого родственника казненного революцией французского короля Людовика XVI. Фактически же речь шла о внешнеполитическом курсе России в условиях новой международной обстановки, которая характеризовалась все расширявшейся англо-французской войной и ростом притязаний Франции на Балканах, Ближнем Востоке, в Италии и Германии. Как и в 1801–1803 гг., в ходе обсуждения наметились две точки зрения. В начале заседания Чарторыйский (являвшийся с января 1804 г. фактическим министром иностранных дел России в связи с тяжелой болезнью Воронцова) зачитал заранее подготовленное заявление. Документ этот по существу был своеобразным манифестом сторонников вооруженной борьбы с Францией. Акцентируя внимание членов Совета на всеобщем возмущении европейских легитимистов убийством герцога Энгиенского, Чарторыйский предложил объявить демонстративный траур русского двора и заявить Франции самый решительный протест. Предложения Чарторыйского, однако, шли значительно дальше. Осудив франко-русское соглашение 1801 г., он предложил разорвать дипломатические отношения с Францией и начать открытую подготовку к созданию новой антифранцузской коалиции совместно с Англией. Скрыто полемизируя с противниками этого курса, Чарторыйский всячески расписывал абсолютную безопасность такой политики для России, так как, по его мнению, Франция, не имея непосредственных границ с Россией, не может прямо напасть на нее.

О том, что сторонники войны с Францией уже давно вели подготовку к этому курсу, свидетельствует жалоба Чарторыйского, что Наполеон опередил развитие событий: «Случись обстоятельство, подобное последнему, тремя месяцами позднее, то, как ни печально и злополучно оно само по себе, оно случилось бы, так сказать, в подходящее время и вызвало бы решительный демарш со стороны России. Тогда чувства Австрии и Пруссии выяснились бы больше и определились; Дания была бы подготовлена; наш корпус на Семи островах, получив подкрепление, был бы в силах охранять Грецию и помочь Неаполитанскому королевству с помощью установленного согласия с Англией».

Программа Чарторыйского встретила возражения сторонников политики «свободы рук». Если по вопросу об объявлении демонстративного траура сомнений не было, то основное предложение Чарторыйского — начать открытую подготовку к войне с Францией в союзе с Англией, Австрией и Пруссией — вызвало серьезные разногласия. Это особенно отчетливо прозвучало в выступлении Румянцева: «Его величество должен руководиться только государственною пользой, и поэтому всякий довод, истекающий из одного чувства, должен быть устранен из числа его побуждений; так как только что совершившееся трагическое событие не касается прямо России, то им и не затрагивается достоинство империи».

Осудив программу Чарторыйского как попытку вовлечения России в войну с Францией за интересы других европейских государств, Румянцев выдвинул свой план:

«Следует просто надеть траур и на все смолчать». Если же Александр хочет все же продемонстрировать свое возмущение, то в качестве крайней меры «можно бы ограничиться простым перерывом сношений с Францией», но не ввязываться в войну с Наполеоном.

И хотя Совет не принял никакого окончательного решения, весь ход обсуждения внешнеполитического курса России в новых условиях дипломатической обстановки показал, что дни политики «свободы рук» сочтены. Немалую роль сыграли опасения, что Россия одна, без помощи английского флота, будет не в состоянии оборонять огромную береговую линию Балканского полуострова.

Когда же стало известно, что подозрения России относительно угрозы статус-кво на Балканах разделяет и Австрия, судьба политики «свободы рук» была окончательно решена. Австрия и Россия составили сухопутный хребет новой коалиции, которую радостно приветствовала Англия. Для сторонников русско-английского союза наступили горячие дни. Чарторыйский, Новосильцев, Строганов в Петербурге, С. Р. Воронцов в Лондоне, Разумовский в Вене — все они, не покладая рук, трудились над созданием III, самой мощной антинаполеоновской коалиции. Никогда более Чарторыйский, польский князь на русской службе, не возносился так высоко, как в эти полтора года.

* * *

Вторая половина 1804–1805 год были «золотым временем» англо-русских дипломатических отношений. Александр I, наконец, сделал ставку на Англию.

«Молодые друзья» Александра I разработали грандиозный план установления англо-русско-австрийского господства в Европе. Он состоял из двух неравных частей. В первой, «теоретической», содержались проекты политического переустройства Европы в случае победы коалиции над Францией. Для 1804–1805 гг. важнее, однако, была вторая, «практическая», часть этих проектов — конкретные пути установления господства Англии, России и Австрии в Европе, а также определение места Франции в новой системе «европейского равновесия». Они были определены в основном документе коалиции «Англо-русской союзной конвенции о мерах к установлению мира в Европе» от 11 апреля 1805 г.

Главные участники коалиции на суше — Россия и Австрия — должны были выставить почти 400 тыс. человек и ровно столько же — другие потенциальные ее участники (Неаполитанское королевство, сардинский король, Пруссия, Швеция). Англия брала на себя субсидирование коалиции и поддержку ее армией с моря. Эта огромная по тем временам (почти миллионная) армия должна была вторгнуться в пределы Франции.

В части, касающейся будущего политического переустройства Европы, всего интереснее были планы в отношении социально-экономического и политического устройства Франции в случае победы над Наполеоном. Понимая необратимость процессов, происшедших во Франции, создатели коалиции заявляли, что «хозяева-собственники и люди, состоящие при должности, могут рассчитывать на мирное пользование теми выгодами, которые приобретены ими вследствие революции». Более того, делался намек, что легитимистские державы могут признать даже республиканскую форму правления во Франции, «лишь бы она была совместима с общественным спокойствием».

Правда, эта декларация имела в виду прежде всего пропагандистские цели — добиться изоляции Наполеона и его окружения от народа и государственного аппарата (прежде всего армии). Но сам факт включения такой статьи в основное соглашение свидетельствовал о том, что центр тяжести III коалиции в отличие от двух предыдущих переносился из плоскости борьбы против «революционной заразы» в плоскость разгрома Франции как государства, все более и более мешавшего Англии и России осуществлять их собственные захватнические планы.

Впрочем для всей истории III коалиции вполне подходила русская пословица: «Гладко было на бумаге, да забыли про овраги…» Военная мощь коалиции, подготовка которой заняла более 16 месяцев, была сломлена Францией менее чем за 2,5 месяца. Не дожидаясь, пока союзники договорятся о дележе шкуры еще не убитого медведя и объединят свои военные силы, Наполеон первым перешел в наступление. Он и на этот раз остался верен своей стратегии разгрома противников поодиночке. Основной удар пришелся по Австрии. 20 октября 1805 г. при Ульме французская армия нанесла первое крупное поражение австрийцам, заставив капитулировать 33-тысячную армию генерала Мака. Правда, на другой день на море коалиция взяла реванш: английский флот полностью разгромил франко-испанскую эскадру у мыса Трафальгар, навсегда лишив Наполеона возможности соперничать с Англией на морях. Но зато 2 декабря 1805 г. Франция нанесла новое сокрушительное поражение австро-русской армии при Аустерлице. Военная мощь III коалиции на суше была сломлена.

Наполеоновская дипломатия довершила дело. 26 декабря в Пресбурге (Братислава) она продиктовала Австрии условия мира, скорее похожие на условия капитуляции. Насмерть перепуганный австрийский император, брошенный своими недавними союзниками на произвол судьбы, не только признал фактическую оккупацию Наполеоном Италии, отказался от своего политического влияния в германских государствах, но и отдавал Франции Венецию и, что было самым страшным для царского правительства, свои балканские провинции — Истрию и Далмацию. С таким трудом созданная Россией система защиты своих позиций на Балканах рушилась — французы зашли в тыл русской военно-морской базе на Ионических островах.

* * *

Аустерлиц и Пресбургский мир положили начало совершенно новой обстановке в Европе. Франко-русские соглашения 1801 г. оказались похороненными. Наполеон не только закрепил все сделанные им до 1805 г. завоевания, но и приобрел новые территории в Италии, Германии, на Балканах.

Разгром Австрии, нейтрализация Пруссии, окончательное закрепление в Италии и германских государствах и — самое главное — выход на Балканы чрезвычайно усилили позиции Франции. Почти половина Западной Европы была под контролем французов. На западе Наполеона от России отделяла лишь формально независимая, слабая Пруссия, а на юге росла угроза новой русско-турецкой войны. Резко обострились противоречия в лагере бывших союзников по III коалиции.

В этих условиях в русских правительственных кругах вновь обострились противоречия, тем более что в Петербурге и Москве дворянство открыто выражало недовольство неудачами русской армии и дипломатии. Царь поспешил собрать новое заседание Государственного совета для обсуждения дальнейшего курса внешней политики России; оно состоялось в январе 1806 г.

Конец ознакомительного фрагмента.

Материалы по теме

17:52 — 3 марта 2014

Большая политика памяти

«31 спорный вопрос» русской истории: как менялось отношение ко Дню Победы
Не зря Белинский в 40-е годы XIX века указывал, что «Россия больше прожила и дальше шагнула от 1812 года до настоящей минуты, нежели от царствования Петра до 1812 года». Дальше он продолжал, что 1812 год пробудил в России «спящие силы и открыл в ней новые источники сил, сплотил в одну огромную массу косневшие в чувстве разъединенных интересов частные воли, возбудил народное сознание и народную гордость и всем этим способствовал зарождению публичности как началу общественного мнения».

То есть война 1812 года способствовала появлению русского общества и русской интеллигенции?

Несомненно. Не столько даже сама война, сколько память о войне и основанный на ней русский национальный миф.

Роль Отечественной войны 1812 года для дореволюционной России сравнима разве что со значением Великой Отечественной войны 1941-1945 годов для позднего Советского Союза и современной Российской Федерации

Между этими двумя Отечественными войнами нашей истории можно найти колоссальное количество параллелей. Это касается и способов интерпретации отдельных событий, и подчеркивания их священного характера, и героизации их участников.

Если выражаться новомодными заумными словами, то коммеморативные практики (набор способов, с помощью которых в обществе закрепляется, сохраняется и передается память о прошлом — прим. «Ленты.ру»

) Победы во Второй мировой войне в СССР строились на основе опыта Отечественной войны 1812 года?

Совершенно верно. Посыл был такой: мы победили Гитлера точно так же, как наши предки одолели Наполеона. Ведь символическое оформление прошлого играет более значительную роль для массового сознания, чем реальные исторические события. Человек так устроен, что все воспринимает через символы.

Участник реконструкции Бородинского сражения перед началом представления, посвященного празднованию 200-летия победы России в Отечественной войне 1812 года

Фото: Артем Житенев / РИА Новости

1/2

Как вы можете объяснить феномен Понасенкова? Почему псевдоисторические опусы этого фрика на тему Отечественной войны 1812 года и наполеоновских войн сейчас стали очень популярными?

По моему мнению, в данном случае мы имеем дело не с явлением научного, академического характера, а с феноменом массовой культуры. Подобные явления возникали и раньше, будут они появляться и в будущем.

Взять хотя бы бешено популярные в 70-80-е годы прошлого века сочинения писателя Валентина Пикуля. Его книги привлекали читательскую аудиторию тем, что по сравнению с обезличенной и схематичной советской историографией в них очень ярко и лихо показаны реальные исторические деятели нашего прошлого. И Пикуль изобразил их как живых людей со своими страстями и эмоциями. Другое дело, что содержание его книг мало соотносилось с настоящими историческими событиями.

Да, я в юности читал Пикуля и помню, какое сильное впечатление на меня произвели некоторые его сюжеты. В «Фаворите» Екатерина II снимает молодого корнета с караула во дворце и тащит в свою постель, а в «Нечистой силе» Александр III тайком от жены, которая его называет Сашкой, убегает в подвал на царскую кухню и в окружении своих поваров пьет там водку из ковша до дна.

Это еще самые безобидные его выдумки, бывали и хуже. Но потом слава Пикуля сошла на нет, и в 90-е годы появилась пресловутая «Новая хронология» академика-математика Фоменко. К сожалению, немало вполне образованных людей восприняли эту псевдонаучную теорию всерьез. Сейчас про Фоменко подзабыли, хотя до сих пор остались фанаты его «учения», но теперь ему на смену пришел Понасенков. Настанет время, и к нему тоже люди утратят интерес.